Талантливой и замечательной Аликс для дальнейшего вдохновения и позитива!
Тюремное танго
И это снова я и мои вступления. Каждый раз не могу взять быка за рога, а начинаю с лирической болтовни. Фики про тюрьму – одни из самых сложных для меня по восприятию. Но для авторов – это уникальная возможность поработать, пожалуй, с одной из самых безжалостных реально существующих социальных систем.
Фик «Тюремное танго» поначалу отпугивает весьма серьезными предупреждениями. Но для меня имя автора – это не просто гарантия, это стопроцентное убеждение в том, что текст не просто хорош, а великолепен.
История начинается сразу же, без долгих вступлений. И в первых же лаконичных строчках чудится не то холодная констатация факта, не то злая, немного циничная ирония. И сведения о том, как легко Джаред заводит друзей сменяет сухая статистика изнасилований в американских тюрьмах.
Мне нравится, что с самого начала сам стиль изложения не предполагает ни легкости истории, ни ее оторванности от реальности. Он готовит нас к тому, что мы попадем не на романтическую историю, а, скорее, на историю вроде «Побега из Шоушенка».
Далее вроде бы ненадолго расслабляемся, потому что Джареду везет. На фоне более крупного невезения, даже мелкая – а для самого Джареда и очень даже внушительная – удача, словно хор ангелов.
И я бы снова хотела вернуться к фразе «Джаред легко заводит друзей». Она красной нитью проходит сквозь всю историю, то и дело меняя смысл на прямо противоположный. И в истории с судом и сделкой, она снова играет роль.
В камере Джаред получает помощь, потому что пусть и не словами, но просит ее, демонстрируя непозволительную в этих местах слабость. Просто в обычном мире эту слабость называют открытостью, которая наоборот привлекательна вне стен тюрем. Двойственность текста постоянно проявляется в таких моментах.
Так вот в ситуации с судом эта открытость играет ключевую роль – она в первый раз подводит Джареда, становясь опасной для жизни слабостью.
Отдельно остановлюсь на сцене, в которой Малик учит Джареда поведению в тюрьме. Есть тут такой крохотный момент, который, может, я не совсем верно понимаю.
Малыш, детка, - тоже хреново, но хуже всего - "сучка". Если тебя так назвали, и это кто-то услышал, у тебя два выхода: или набить морду козлу прямо там, не сходя с места, или дождаться ночи и ткнуть ему в горло заточку. Или так, или так, малыш, иначе тебе кранты.
- Малыш, значит, - пробормотал Джаред, с трудом выдавливая улыбку. - И что мне, сейчас с тобой драться или дождаться ночи?
Когда потом Малик говорит, что Джаред сечет – он очень ошибается. И эта попытка поставить себя показывает намного больший страх, чем простое молчание.
Очень кратко описаны те процедуры, которые с одной стороны должны служить на благо заключенным, а с другой – окончательно лишить человека его достоинства и уверенности. В восприятии Джареда в этом кратком фрагменте почти нет эмоций, только простое перечисление – и при этом в самом конце возникает абсурдный вроде бы страх, что его сейчас обреют. За ним маячат и бессознательный ужас перед никогда не виденными концлагерями, страх потерять единственное, что сейчас идентифицируется со свободой, с его собственной личностью. Волосы не трогают.
Дальше идет сцена перехода в блок, которая мне лично напомнила проход сквозь строй. Но есть и гораздо более правильное описание в самом тексте: стая бешеных собак. И это очень интересно: Джаред ведет себя именно так. Он делает вид, что все в порядке, что ничего страшного не происходит, что это не ему. Никаких собак нет дружок, иди и все будет в порядке. Но, как человек, который до дури собак боится – и это не говоря о бешеных – я могу заметить: это не помогает. Когда собаки пляшут вокруг тебя, когда они скалятся, то цапнуть могут все равно.
Твое поведение – это примерно тридцатипроцентная вероятность, что тебя не укусят. А особенно, когда собаки бешеные.
Уверенность Джареда в том, что все будет окей, если он будет не отсвечивать и провоцировать сослужила ему дурную службу. Она погасила его ярость и гнев, заставила расслабиться, нашептала, что можно решить, как люди.
Дружелюбие охранника только успокоило еще больше. Отмечу отдельно – второстепенные персонажи, вроде Малика, О`Грейди очень яркие: во-первых, их внешний облик сразу же возникает и закрепляется в сознании, во-вторых, они не истираются с дальнейшим прочтением.
Отступлением: для меня на момент первых страниц Малик выглядел, как Джон Коффи, а О`Грейди, как хитрый, рыжеволосый ирландский задира, плотно сбитый и с не раз поломанным носом.
И тут же вполне безобидный, даже нормальный Чад – снова Джаред легко заводит друзей. Учись они в школе - наверняка бы поладили. Этакий обаяшка спортсмен и немного девиантный неформал.
Именно этой обычности и нормальности Джареду следовало тут страшиться.
Его немного возвращает в реальность замечание Чада о кофейных автоматах, потому что к этому моменту он уже был готов поверить, что находится в этаком санатории, где можно выжить, придерживаясь правила «я не трогаю и меня не трогают». Этот первый сигнал опасности, тем не менее, недостаточно силен.
Мне очень нравится, как Чад хорохорится, когда рассказывает про устройство и правила внутри тюрьмы, словно питается этим вниманием. И тут же появляется Пеллегрино – сравнимый даже не с местным правителем, а с наместником бога на земле. На земных аваторитетов, в отличие от небесных можно смотреть.
Еще один момент, расхолаживающий Джареда, внешность Пеллегрино – обманчиво безопасная. Во внешем мире мы все равно привыкли оценивать по внешному виду. Увидь Джаред огромную, свирепо выглядящую особь, похожую на гориллу, и он отвел бы взгляд раньше.
Простите, но фап-момент. Отдельно прекрасен в этом фике Майк Розенбаум по кличке Гренуй. На его образ работает все: и специфическая внешность, и поведение. Он просто отвратителен и до тошноты пугающ, но черт – насколько же это потрясающе.
Второй звонок – появление Дженсена и его история. Даже рассказанная в форме байки, городской легенды, анекдота история Дженсена демонстрирует единственный возможный путь выживания. Готовность мгновенно биться и каждый раз до смерти, чтобы потом вести себя спокойно и уверенно. Стоило бы обратить внимание.
А не приносить Чаду кофе, кстати…
И следующий день ничего хорошего точно не принес.
Заведенный друг Чад – простите за двусмысленность первого слова, но реально подходит – нашел Джареду еще «друзей». И опять открытость Джареда сыграла ему не на руку.
Ух, что я могу сказать – сцена аудиенции до ужаса пугающая. Серьезно – я едва сама не задохнулась, хотя со стороны вроде бы ничего такого в начале не происходило. Разговор, как разговор.
Звоночки, звоночки, звоночки. Каких же друзей ты себе завел?
Все местные псевдо-интриги слетели в один миг: Чад оказался местной шестеркой, офицер О`Грейди ничуть не пытался помочь Джареду, ну а Пеллегрино за покровительство предлагал то, чего Джаред так сильно боялся. Добровольно стать сучкой.
Папочка позаботится обо всем остальном.
Пугает до потери сознания, честно.
Нет, к чести, Джареда – он пытается сопротивляться. Честно пытается. Но ему не хватает той самой внутренней агрессии человека, который готов до смерти биться не за идею или посторонних, а за самого себя. Думаете, дружелюбные люди сильно любят себя? Разочарую, обычно они себя любят гораздо меньше других.
Остается только догадываться, что увидел Дженсен в глазах Джареда за ту пару секунд на улице и почему пошел следом, нарушая собственную же политику невмешательства и рискуя репутацией обеспечившей ему нормальное, пусть и изолированное существование.
Фап-момент: блиииииииииииииин! Как Дженсен говорит с Пеллегрино, на его языке, столько яда, столько силы! ЫЫЫЫЫ!
Цитатой, только цитатой:
- Что, у тебя пропала косточка твоей драгоценной жёнушки, которую так сладко грызть по ночам?
- Намного хуже, Марк. Кое-кто пытается покрыть мою сучку. Представь, иду я, никого не трогаю, и тут вижу, мою подружку собираются ебать буквально у меня на глазах. Нехорошо, Марк.
При этом надо все-таки поаплодировать Джареду за то, что не кинулся сразу же под защиту нового действующего лица – ведь тот мог оказаться и похуже Пеллегрино.
Хотя в этой сцене и дальнейшей – в камере Дженсена – можно заметить, как Джареда немного подводит и тело, и рассудок. У него шок, который мешает ему быстро реагировать, хотя каждая минута здесь на счету.
И я бы назвала эту сцену двойником сцены с Маликом. Почему-то каждый раз, когда Джаред имеет возможность узнать что-то важное от человека, который хорошо или относительно хорошо относится, то он начинает совершенно бессознательно нарываться. Ключевой вопрос здесь – ну, и зачем ты это сказал? Складывается ощущение, что Джаред хочет получить дополнительное наказание за произошедшее: вроде раз уж здесь, то пусть все будет плохо.
В описании утра очень много такой жуткой, почти первобытной ритуальности, которая не дает забыть, по каким правилам живет это сообщество. Камеры-клетки, в которых некоторые ведут себя, как люди, а некоторые, как животные. Белая простыня – идеальный сигнал о том, что происходит внутри. И все окружающие знают, что происходит внутри.
Мне очень нравится, как Дженсен из всех книг Библию – книгу книг, над которой можно думать, медитировать или старомодно верить.
И в самом конце сцены Джаред опять нарывается – может, это еще и неосознанное сопротивление: если вдруг все хорошо, и вы нормальные люди, то я нехочунехочунехочу в тюрьме.
В конце концов, это сопротивление становится бунтом в столовой. Тут еще и сыграла свою роль инструкция от Малика, которую Джаред использовал, как магическое заклинание: послал чувака, который предложил тебе ему отсосать – получил +10 к яйцам и влился в общество. Стоило, наверное, говорить: «Дерись за себя, грызи других и не расслабляйся».
И Дженсен ничего не делает в ответ на эту откровенную дурость – это настолько человечно, что просто хочется его немедленно возвести в ранг святых. Но в этом мире быть человечным нельзя ни на минуту, ни на секунду. Особенно в толпе.
Когда обман почти раскрывается, Дженсен предлагает Джареду выбор: или переспать с ним, или отправиться в блок для жертв изнасилования и стукачей. Причем, способ, который предлагает Дженсен весьма действенен. Осечки в переводе не случилось бы.
Но тут вмешиваются два фактора: первое – Джаред весьма чувствителен к ярлыкам. Складывается впечатление, что сам факт, что его считают сучкой, гораздо сильнее пугает его, чем реальное изнасилование. По крайней мере, на этом этапе.
Второе – страх оказаться вне нормы. Джаред не хочет оказаться среди продажных мразей и парней со сломанной психикой: тех, кто вне нормы тут. Будто бы жить среди шестерок, вроде Чада, и ублюдков, вроде Пеллегрино, лучше.
Здесь, конечно, играют роль еще и поведенческие и внешние характеристики Дженсена, но не они подталкивают Джареда на последний шаг.
В первый раз, кстати, всплывает вопрос ответственности – хотя здесь он не ключевой. В Джареде есть моменты, когда он предпочитает свалить ответственность: на адвоката, на Чада, на Дженсена, но, как мне кажется, они в этой части не имеют ключевого значения.
Я без ума от этого момента:
Он ждал, что Эклз скажет что-то вроде "расслабься", "не бойся", "всё хорошо" - что-то, от чего он тут же почувствует себя жертвой насилия. Но Эклз молчал.
Тут такая грань, которую мы можем почувствовать и в реальности. Сигналы, которые говорят, что случится что-то страшное, вроде слов «это совсем не больно», «все будет хорошо» и прочих. И Джареда страшит именно то, что Эклз сейчас выдаст этот сигнал.
И совершенно прекрасен следующий же момент, когда Джаред чувствует, что Дженсен не использовал этот выбор, чтобы трахнуть Джареда, что для него это тоже вынужденная, скотская мера, чтобы их оставили в покое. Просто потрясающе.
И хотя Джаред не замечает следующего же сигнала, подтверждающего его выводы – Дженсен не идет до конца. Он мог бы трахнуть Джареда, прикрываясь именно необходимостью запаха, но не стал.
И снова момент, когда Джаред нарывается, хоть и задает действительно важный вопрос: а действительно откуда?
И все-таки подтвержденный обманом обман не заставляет Джареда успокоится. Возможно, дело в том, что к общественной стигматизации, к ярлыку сучка прибавилось убеждение, что теперь и Эклз считает его сучкой. И несчастная, ни в чем не виноватая шоколадка – вполне трогательный жест во внешнем мире – только укрепляет эту уверенность.
И за этим следует очередной срыв, который ставит их под угрозу. На самом деле, во время прочтения иногда очень хочется взять Джареда и макнуть его головой в ближайший унитаз. Просто потому что тот ведет себя… неблагоразумно.
Но по-человечески все его метания и истерики понятны. Это всего лишь страх и отчаяние человека, попавшего в другой мир, из которого еще пять лет не выбраться, последний отчаянный протест, крик о помощи.
Именно Дженсен понимает и слышит этот крик: то ли потому что сам это пережил, то ли потому что многое успел обдумать и понять, читая потрепанную Библию.
И он идет на откровенный разговор, успокаивая Джареда его же собственной открытостью. Открытость за открытость. Пусть во время этого разговора Джаред и пытается защититься недоверием и циничным юмором, но он все равно успокаивается.
И в тот момент, когда Джаред меньше всего ожидает, Дженсен предлагает единственное, что могло бы как-то восстановить не только самоуважение Джареда, но и его жизненную силу. Свою задницу.
Отвлекаясь от происходящего отмечу, что в начале фрагмента очень много определений, касающихся именно этой тусклости и будущей смерти Джареда.
Вторая сцена секса просто выносит мозг – они будто рвут пелену, разбивают стены между внешним и внутренним. Возвращают настоящую жизнь.
Следовало бы только помнить, что внешнюю нормальную жизнь они могут носить внутри себя, но ни в коем случае не заигрываться, и не демонстрировать окружающим. Их по-прежнему, окружает ложь – в следующей же сцене Джаред врет матери о собственном местонахождении.
А потом нас сносит маревом тайной нежности, желания, таких человеческих, таких опасных для этого места чувств.
Фап-момент номер три – аааааа! Сцена с зубами – ОМГ! Представляю ощущения Джареда, но блиииииииииин… Я только что разжилась новым кинком.
Но бдительность опять была утеряна – сначала в моменте с Мюрреем, когда Джаред ничего ему, конечно, не рассказывает, но ведет себя слишком неосмотрительно, выдает себя, не понимая, что Мюррей от страха тут же выдаст все его слова Пеллегрино.
Потом в отсутствии простыни – конечно, у них, у обоих был повод расслабиться, но…
Очень трогательная сцена, когда Джаред строит версии относительно того, кто же подставил Дженсена – в нем проглядывает такой мальчишеский азарт и желание наказать плохих парней, еще не выбитое окружающим ужасом.
Фап-момент номер четыре: я бы с радостью поговорила о смысле следующей за этой сценой нцой, но у меня почти вывалился мозг, и из ушей идет пар. Это что-то невероятное – секс, укусы, обещания, «хочу тебя». ЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫ!
И сразу же после этой сцены идет очень жесткая сцена с нон-коном, которая разрушает идиллию, те отношения, которые сложились, но – именно засчет этих отношений Джаред не ломается.
Самое интересное в начале сцены в двух моментах: во-первых, Пеллегрино мстит Джареду не за то, что тот его послал – вовсе нет. Он мстит им обоим за то, что позволили себе то, что никто себе в тюрьме не позволяет. Нет, оскорбленное самолюбие, оно, конечно, тоже играет, да и не стоит отрицать факт, что Пеллегрино положил на Джареда взгляд.
И второй – Пеллегрино выбирает бойлерную и горячий пар. Звучит немного странно, но кажется, что он тоже видит или чувствует, будто бы Джаред обрел часть силы Дженсена, той что позволила ему откусить чужой член.
И он предлагает ему не простые травмы, даже не смерть в качестве альтернативы, а те увечья, которые останутся с ним очень надолго, которые страшнее смерти для многих людей.
Но действительной ярости Джареду хватает только, когда он понимает, что под угрозой Дженсен. И то не до конца… Иногда когда мы смотрим фильмы ужасов или такие вот сцены, нам кажется, что герой поступает так от собственной глупости: чуть-чуть недожимает. Хотя, ИМХО, скорее все это идет от сидящем в нас сомнении, что нас действительно сейчас будут насиловать и убивать. Мы никак не можем это признать.
И Джаред попадает в это сомнение и расплачивается за него.
Это потом подтверждается шоком, когда Джаред реально понимает, что Пеллегрино в своих угрозах не шутил. И, кстати, очень интересно поведение самого Пеллегрино, который действительно ведет себя, как обманутый любовник.
Но рассудок, холодный, сволочной рассудок подсказывал, что прошло едва ли больше десяти минут с тех пор, как он переступил порог бойлерной. Только десять минут, а от него уже почти ничего не осталось. Ничего, кроме тюремной суки.
Иногда Джаред сдается слишком быстро – он пока плохо понимает, что именно это внезапно всплывшее рацио, не позволяющее забыть, что происходит, надежно защищает его от надлома. И пришедшие потом слезы завершили дело.
Следующая же сцена отсекает Джареда и читателя от произошедшего. В текст осязаемо входит больничная атмосфера, запахи, особая изоляция человека от окружающих. В этот момент Джаред пытается подтолкнуть себя к чересчур быстрому возвращению, но Дженсен выбивает его обратно.
Единственная травма, которую очень мощно нанес Пеллегрино – это вытряс из Джареда остатки внешней жизни. И поэтому слова Дженсен Джаред воспринимает, как очередное следование правилам. Внешнего не осталось: тюрьма изнутри, тюрьма снаружи.
Из последних сил Джаред выстроил вокруг себя непроницаемый кокон – этому поспособствовала отдельная камера, в которую его перевели.
Если честно, то в этом моменте я подумала, что Дженсен сейчас совершит очень геройскую глупость – прибьет Пеллегрино и его сотоварищей, получит третье пожизненное или трагически погибнет на руках у Джареда.
Но Дженсен – его внутренняя, может, интуитивная, может, наработанная мудрость поражает – все сделал очень умно. Сначала он надорвал тот кокон, который сплел вокруг себя Джаред, а потом отправился взыскивать долг.
Причем в следующие моменты выяснилось, что и реакция Пеллегрино, и кокон Джареда – все было учтено. Вместе с тем скандалом, которым грозило тюрьме это происшествие.
Очень показательно, что жуткое желание выжить пробилось через все душевные раны и метания, пока они шли через двор под прицелом снайперских винтовок. И это хороший знак для Джареда.
Чем ближе конец текста, тем сильнее я нервничаю. ОЧЕНЬ НЕРВНИЧАЮ.
ААААААААААААААААААА!
*простите, был напуган*
Сцена в машине – еще одна вышибающая дух в этом фике. И самое страшное в ней, как Дженсен кричит, что он это сделал. И как Джаред падает в воду в этот самый момент, не успев даже осознать – верит он в сказанное или нет.
И пока читатель пьет капли, автор быстро переносит его на год вперед, показывая Джареда в маленьком городке. Самое главное, что его психика все-таки выдержала произошедшее и не довела до самоубийства, но мы видим, что в Джареде что-то сломалось.
Это как явно проглядывает в кошмарах, так в поступках. Джаред все никак не может позвонить матери, слегшей с сердечным приступом. Да, может, это выдало бы его, но было бы более человечным.
И снова Дженсен появился, чтобы дать ему силы и надежду, пусть даже на далекой Аляске, где скрывались от прошлой жизни и иногда от полиции. Дал силы произнести это вслух и громко: «Я не верю тебе». Окончательно разделить Пеллегрино и Дженсена.
Я тебе не верю, потому что верю в тебя.
И мне кажется – это лучший финал для истории о парне, который всегда умел заводить друзей. О том, как различаются эти самые друзья.